А. Лазарчук
ТРАНКВИЛИУМ
Все было неправильно. Все с самого начала. И уже ничего не исправить. Остается жить с тем, что осталось. Не хотелось ни о чем жалеть. Хотелось быть жестким и сильным. Ничего больше и не приходилось требовать и ждать - от себя, от жизни, от Бога... Но что-то зацепилось внутри и не пускало. Светлана возвращалась в город, где прожила последние и не самые плохие годы - будто жизнь спустя. Тянулись пригороды, дачи, богатые виллы. Она узнавала их, как сквозь туман. Потом начались сады, парки. Вдали мелькнул на миг и тут же скрылся дом, где жила Олив и где Светлана и Сайрус выдерживали осаду в ту жуткую ночь мятежа. А у самой станции, где начинали ветвиться пути и колеса загромыхали на стрелках, стоял, открытый всему, двухэтажный деревянный дом. Туда, в тесную квартирку на втором этаже, и привез ее, пятнадцатилетнюю, отец. Два с половиной года закрытой школы было позади, два с половиной гнусных года. Светлана вглядывалась в окна дома, занавешенные светлыми шторами - как будто можно было узнать этим или каким-то другим способом, дома отец или нет. Рядом молчал и о чем-то размышлял Сол. Ему нелегко далась дорога, особенно последние сутки: банды бесчинствовали, поезд останавливался поминутно, солдаты охраны растаскивали завалы - а из темноты летели пули. Но ни налета, ни крушения все-таки не случилось, обошлось. Они продолжали играть в маленькую еврейскую семью, но уже тихо, устало, на излете. Светлана перестала примачивать фуксином шею и щеку, "родимое пятно" полиняло. Тяжелый "сэберт" она носила в вагоне почти открыто: в кармане летнего пальто. Но на станции Сол встрепенулся, шепнул: работаем, - и потом долго и шумно торговался с носильщиком. А в кэбе вдруг улыбнулся ей и крепко пожал запястье. В пять минут домчались до дома, и Светлана, выдохнув: "Одна..." - взлетела на второй этаж. Дверь. Она постучала, но даже не услышала своего стука. И не услышала шагов за дверью. В первый миг она не могла разобрать, кто перед нею: так было светло в квартире и так темно здесь, по эту сторону двери. А может быть, ей просто хотелось видеть другое... Женщина средних лет, в измятом халате, с измятым лицом и трубкой в руке. далее